Saturday 29 December 2012

Адресат неизвестен

(написано для InLiberty)

В последнее время, заходя в социальные сети или на новостные сайты, я постоянно вижу петиции к властям. Большей частью к своим, изредка – к иностранным. Петиция депутатам, чтобы не запрещали усыновление. Петиция президенту, чтобы распустил думу. Президенту и депутатам о том, чтобы запретили забирать детей из семьи. Американцам, чтобы не пускали к себе нашего президента и депутатов. Петиция, требующая завести уголовное дело против рабовладельцев. Петиция за принятие закона о защите животных. Петиция за отмену закона о запрете пропаганды гомосексуализма. Петиция, петиция, петиция. Не проходит и недели, чтобы мне не предложили что-нибудь подписать. И, конечно, не только мне - эти письма собирают тысячи, десятки тысяч, иногда сотни тысяч подписей.
Такие петиции – не только российский феномен. В Европе и Америке они тоже весьма популярны. Например, в последнее время на Западе собирали подписи против атомной энергии или договора ACTA, ужесточающего наказание за нарушение копирайта, и собрали довольно, однако до самых массовых российских кампаний им было всё равно далеко. Тем не менее, многие западные петиции своей цели достигли. ACTA была отвергнута Европарламентом, немецкое правительство заявило о закрытии атомных электростанций… Из громких российских писем властям цели не достигло ни одно. И это вполне логично. Другого результата у них в нынешней общественно-политической ситуации в России и быть не могло.




Дело в том, что в демократических странах петиции служат для обратной связи властей с избирателями. Власть в демократической стране служит не хозяином, а, так сказать, управляющим в поместье, где хозяином являются граждане.
Как и всякая другая метафора, эта, конечно, страдает односторонностью. Отличий достаточно. Например, в некоторых случаях власти могут разогнать недовольных граждан дубинками, а управляющий хозяина – никогда. Власти сами назначают себе содержание, а управляющему содержание назначает хозяин. Власти могут, не спросив избирателя, продать часть его собственности, а управляющий – нет. И так далее. Но в целом отношения между сторонами похожи. Одни нанимают других, чтобы те управляли их имуществом и руководили остальными слугами (или службами). Правда, ещё одним отличием является и то, что хозяин поместья может выгнать нерадивого или проворовавшегося управляющего в любой момент, а граждане правительство – только раз в четыре года. Именно для такого случая и существуют петиции. С их помощью хозяева, в промежутках между выборами, дают понять управляющему, что они недовольны его деятельностью и готовы на следующем голосовании отправить его в отставку.
Понятно, что и здесь всё несколько сложнее, и петиции используются для мобилизации определённых политических и общественных групп в политической борьбе. Но в общем случае петиция - в демократической стране - является аналогом записки, которую хозяин оставляет в кабинете: «Джон, если я снова замечу, что Вы пьёте мой коньяк и курите мои сигары, я выставлю Вас за дверь без рекомендательного письма».
Работает такая записка, разумеется, только в странах, где граждане действительно могут сменить власть. В диктатурах и имитационных демократиях подобное невозможно. Как только власть получает ничем не ограниченную возможность разгонять граждан дубинками, уволить её становится невозможно, и на любые требования граждан она может не обращать никакого внимания. И не обращает – у её представителей появляются гораздо более интересные и важные дела, чем реагировать на петиции. Единственный тип петиции, который имеет в данной ситуации шансы быть услышанным – это не требования об отмене законов, а униженные просьбы к большим о малом. Вроде письма президенту от обитателей деревни Новые Грязи о замене проводки в сельском клубе. Но такие письма лучше не называть иностранным словом «петиция» . Оно им не идёт. Петиция – это, например, Magna Carta. А письма о замене проводки лучше называть старинным русским словом «челобитная».
Есть в России, конечно, и другой традиционный жанр – когда власть, готовясь потуже затянуть гайки, через подставных лиц организует петиции с требованиями что-нибудь запретить, искоренить и беспощадно наказать. У этого жанра тоже есть своё, не такое древнее, но тоже хорошо укоренившееся название – «письма трудящихся».
Петиции, которые массово появляются в интернете в последние месяцы, не относятся ни к челобитным, ни к письмам трудящихся. Это типичные требования, вроде тех, которые выставили королю в XII веке английские бароны, захватив Лондон. Российская оппозиция свою прошлогоднюю «битву за Москву» проиграла и до сих пор не может оправиться от этого поражения. Шансы на то, что её требования будут удовлетворены, являются в нынешней ситуации ничтожными. Тем не менее люди упорно продолжают писать президенту и думе, сами уже не веря в эффективность этих писем. Они самым решительным тоном требуют перемен, сообщая властям о том, что «собираются подписи, кипит возмущение, люди готовы выходить на митинги».
Первые две части этого утверждения, несомненно, справедливы. А вот о третьей такого не скажешь. Судя по последним месяцам, мало кто нынче готов выходить на митинги. Это понятно – в последнее время, выходя на митинг, человек рискует получить не просто дубинкой по голове, как это было всего год назад, а реальный тюремный срок. Для того чтобы в такой ситуации действительно идти протестовать и рисковать свободой, градус возмущения должен быть очень и очень высоким. Значительно выше, чем сейчас. Но без митингов, которые рискуют перерасти в так называемые народные волнения, власти совершенно не интересно читать подобные письма.
Тем не менее, возмущение действительно кипит и пытается найти выход. Простое обсуждение возмутительных действий власти в Фейсбуке такого выхода не даёт. Совесть, которая помнит, что её обладатель ещё весной ходил на Сахарова и требовал перемен на улице, а не на бумаге, теребит и понукает сделать хоть что-то. И чтобы как-то унять эту совесть, человек пишет письмо. Формально – президенту. А на самом деле – в большой коллективный стол. Чтобы доказать хотя бы самому себе, что он не сдался и не смирился.
Но писать письма, которые никто кроме тебя не читает – тоскливое занятие, которое быстро приедается. К тому же сознавать, что адресат – пусть даже и формальный – тебя игнорирует, всегда неприятно. Поэтому, когда адресат не отвечает на письма, людям обычно остаётся одно из двух. Либо позвонить адресату в дверь, чтобы уже наконец поговорить с ним лично, либо махнуть рукой и постараться, насколько возможно, о нём забыть. Либо одно, либо другое, в конце концов, обязательно произойдёт.