(написано для InLiberty)
В октябре в России прошли выборы — в региональные органы власти и в
Координационный cовет оппозиции. Они были очень разными. Если бы их
избиркомам сказали, что в этих выборах есть что-то похожее, и те, и
другие бы крепко обиделись. Тем не менее, одна общая черта у этих
выборов есть. Эта черта — крайне низкая явка.
С региональными выборами все ясно, тут вряд ли стал бы возражать и
Центризбирком. С выборами в КС сложнее, их организаторы считают число
проголосовавших очень хорошим. Но согласиться с ними в этом довольно
трудно. В стране, где в марте 2012 года против нынешнего президента
проголосовало более 20 миллионов человек и где у половины населения есть
доступ к интернету, где в декабре 2011 года более 200 тысяч человек не
поленились выйти в знак протеста на улицы, 82 тысячи участвовавших
выборах в КС — ничтожно малая цифра.
Почему же люди не пришли ни на губернаторские выборы, которых они еще
совсем недавно добивались, ни на выборы лидеров несистемной оппозиции?
Казалось бы, если не одно, так другое. Но нет, проигнорировали все. И,
можно сказать, по одной и той же причине.
Когда новость о том, что Путин идет на третий срок, вызвала волну
негативных комментариев, кто-то удачно пошутил, что возмущение у
оппозиционных хипстеров не политическое, а консьюмеристское. Мол, их не
устраивает не столько политика Путина, сколько то, что им подсовывают
лежалый товар, уже отслуживший свой президентский срок годности.
Конечно, это экономическое определение звучит забавно, но если
задуматься, ничего постыдного для хипстеров в нем нет. По знаменитому
определению Лайонела Робинса, экономика — это наука, изучающая
человеческое поведение как соотношение между заданными целями и
ограниченными средствами. Иначе говоря, между чем-то, что ты хочешь
получить, и ценой, которую ты готов за это платить. При этом цель не
обязательно должна быть товаром, лежащим на магазинной полке. И цена
совершенно не обязательно должна выражаться в денежных знаках. Ею может
быть что угодно: например, потерянное время или угрызения совести.
Поэтому последние десятилетия экономические методы, то есть методы,
изучающие соотношение целей и средств их достижения, вполне успешно
применяют для изучения самых разных вещей, от семейных отношений до
политики.
Схема тут довольно простая: нужно посмотреть, что человек хочет получить
и чем он готов за это пожертвовать. В данном случае условный хипстер
хочет получить свежего президента, а отдать за это готов свое время —
ограниченный ресурс, который он мог бы потратить на посиделки в модном
кафе или просмотр хорошего фильма, а потратит вместо этого на визит на
участок в качестве избирателя или даже наблюдателя. Разумеется,
инвестировав эти пару часов в выборы и получив не свежего, а
просроченного президента, хипстер будет расстроен, потому что его
инвестиции оказались неудачными.
Конечно свежий президент, как и свежие депутаты и губернаторы, являются
не конечной целью, а средством достижения чего-то другого. Интересы
разных групп избирателей не совпадают; те, кто хочет увеличения пособий,
очевидно, будут «покупать» своим временем прохождение в парламент
совсем не тех депутатов, победу которых пытаются «купить» те, кто хочет
снижения налогов.
Но это в демократических странах. В России ситуация иная. Можно
предположить, что главное, что хочет «купить» на выборах подавляющее
большинство населения, —наведение в стране элементарного порядка.
Конечно, программы-максимум у всех избирателей разные: кто-то хочет «все
взять и поделить», а кто-то наоборот. Но программа-минимум одна — чтобы
мало-мальски нормально работали основные институты: полиция, суды,
почта, больницы. Чтобы жизнь в России строилась по закону, а не по праву
сильного. Чтобы по этой жизни можно было идти как по дороге, пусть
неровной и разбитой, но дороге, а не как по минному полю. Думаю, в
надежде купить этот элементарный порядок и вложили, в первую очередь,
свое время все те, кто по призыву Навального пришел на выборы в декабре
2011 года.
Здесь надо уточнить, что выборы в любой стране устроены как совместные
закупки, вроде купонных распродаж или благотворительных сборов на
конкретные нужны, например, на медицинскую операцию. Покупка происходит,
только если набирается минимальное количество участников. В декабре
2011 года необходимое количество голосовавших за перемены, судя по
всему, набралось. Но отдавать «товар» власти отказались. Достаточное
количество людей вложили свое время и усилия в выборы, но получили
кукиш. В обычной торговле это бы называлось «мошенничество».
Конечно, большинство (не считая тех, кто пошел наблюдателями) потратило
на эти выборы совсем немного времени и усилий. Но это мало что меняет.
Представьте, что вы купили в магазине банку консервов, а, придя домой,
обнаружили внутри одни рыбьи кости. Вроде бы и небольшая сумма
потрачена, но все равно неприятно. А теперь представьте, что это
случилось не только с вами, но еще с десятками миллионов человек. Не
буду гадать, получилось ли это спонтанно, или в этом был хитрый расчет
Навального, но вполне понятно, почему многие из обманутых избирателей
вышли на улицы, хотя участие в демонстрации предполагает значительно
более высокую цену, чем участие в выборах, — вплоть до тюремного срока.
На тюремные сроки демонстранты, конечно, не рассчитывали, но получить
полицейской дубинкой по голове многие из них наверняка были готовы. Хотя
еще пару месяцев назад большинство вышедших в конце 2011 года на улицы
ни в каких демонстрациях участвовать не собиралось. И это тоже вполне
понятно – обнаружив в открытой банке кости вместо рыбы, многие идут в
магазин ругаться, хотя консервы стоили всего червонец, а затраченное на
разбирательства время может стоить значительно больше. И не то чтобы они
этого не осознают, просто безропотно стать жертвой обмана — значит
лишиться доли самоуважения. А самоуважение стоит значительно больше, чем
десять рублей за рыбу или четверть часа на избирательном участке.
Поэтому в беспрецедентно низкой явке на прошедших региональных выборах
нет ничего удивительного. Иначе и быть не могло. Покупатель, получивший
за свои деньги кукиш, больше не пойдет к такому продавцу. Избиратели,
убедившись, что, сколько ни мобилизуйся, сколько ни ходи на выборы,
победу все равно отнимут, перестают ходить на выборы. Зачем тратить
время, если раз за разом получаешь за него не нормальную полицию и
медицину, а все те же самые рыбьи кости? На следующие парламентские
выборы избиратели тоже, скорее всего, не придут — если только не получат
каких-то гарантий того, что на этот раз их не обманут.
Примерно также большинство не видит смысла и в том, чтобы тратить время
на выборы координационного совета оппозиции. Массовые протесты конца
прошлого — начала этого года привели не к смене власти, а к закручиванию
гаек, и к нынешнему моменту фактически схлынули. Действительно крупных
выступлений оппозиции нет уже несколько месяцев. А если так, то зачем
вкладывать время на выборы Координационного совета, которому все равно,
похоже, нечего координировать? Скорее всего, эти вложения не приведут ни
к каким изменениям жизни к лучшему, то есть будут потеряны. Чтобы люди
действительно пошли голосовать за оппозиционных лидеров, этим лидерам
нужно доказать, что они что-то могут. Например, заставить власти вести с
ними переговоры. Пока этого не случилось, выборы в любые КС будут
просто не очень массовой игрой. Точно также все менее массовой игрой
будут и любые официальные выборы, если избиратели будут раз за разом
получать на них рыбьи кости вместо нормального соревнования разных
политических сил. Поэтому, загоняя оппозицию в угол, власть
парадоксальным образом лишает поддержки не только ее, но и себя.
Тем не менее, сколько ни корми людей костями, спрос на нормально
работающие институты никуда не денется. И если люди не могут получить
эти институты через выборы, им приходится искать то, что экономисты
называют субститутами, то есть товарами, замещающими другой товар,
который стал недоступным. Например, если вы нашли в консервной банке
рыбьи кости вместо рыбы, в следующий раз вы купите консервы другого
производителя. Или, если в банках всех фирм в магазине окажутся кости,
пойдете в другой магазин. А если и это не поможет, станете вместо рыбных
консервов покупать другую закуску.
Какие же есть субституты для выборов? Что еще можно предпринять для
того, чтобы жить, не опасаясь полицейского произвола и врачебной
некомпетентности? Способов есть много, но большинство из них, в отличие
от «совместной закупки» на выборах, предполагает весьма высокую цену.
Можно обеспечить закон и порядок для себя лично, пробившись в элиту. У
людей, приближенных к первым лицам государства, или хотя бы регионов,
проблем с законом обычно не бывает, медицинские услуги они получают не в
госбольницах, а в частных клиниках, услугами «Почты России» тоже не
пользуются. Однако пробиться к власти совсем не просто, это стоит
огромных денег, усилий и зачастую моральных компромиссов, совершенно
неподъемных для подавляющего большинства населения России.
Можно эмигрировать в другое государство, где жизнь уже устроена удобно и
рационально. Это значительно дешевле, чем прокладывать себе путь на
самый верх, но цена все равно велика: не каждый может себе позволить
расставание с родным языком, привычной культурной средой, с
родственниками и друзьями. К тому же иммиграция нынче требует больших
вложений времени и усилий, да и возможности для нее у тех, кто не
относится к технической интеллигенции в возрасте от 20 до 45 или к
богатым предпринимателям, довольно ограничены.
Еще один способ тоже, как и выборы, является «совместной закупкой». Это
участие в протестных акциях. Но и тут есть две проблемы. Во-первых, в
протестных акциях, по крайней мере до поры до времени, гораздо труднее
набрать минимально необходимое для «приобретения» смены власти число
участников. Во-вторых, как написано выше, цена участия в подобных акциях
и так уже довольно высока и с каждым днем становится все выше, вплоть
до тюремного срока.
В результате у большинства остается единственный вариант — сидеть тихо и
надеяться, что беда обойдет стороной. Именно на него и рассчитывают
власти, закручивая гайки.
На первый взгляд этот вариант самый дешевый, почти что бесплатный. Он
вроде бы не предполагает никаких вложений. Сиди себе тихо и не
отсвечивай. Но это только на первый взгляд.
На самом деле бездействие является просто рассроченным платежом, который
суммарно, если сложить все мелкие потери от неработающих систем охраны
правопорядка, медицины, образования и очень много другого, может
обойтись очень дорого. Тут хамство чиновника, здесь взятка гаишнику, там
три часа в пробке, сям потерянная посылка: за годы набирается огромная
сумма. Тем не менее нельзя не признать, что платежи в рассрочку бывают
значительно более удобными, чем расставание с большой суммой сразу.
Правда, только в том случае, если платящий своим временем и нервами за
неэффективность государственной системы не столкнется с действительно
серьезными неприятностями, вроде несправедливого судебного приговора или
некомпетентности получившего диплом за взятку хирурга.
К тому же неэффективность авторитарных государств имеет свойство со
временем возрастать. В условиях отсутствия обратной связи при
взаимодействии государства и общества (т.е. выборов) управленческие
ошибки не исправляются, а накапливаются, усиливая друг друга. С каждым
годом многие государственные службы могут становиться все менее
эффективными — по крайней мере в том, что касается их номинальных
функций. Поэтому цена ничегонеделанья может день ото дня возрастать. В
таком случае для все большего количества людей цена участия в акциях
будет становиться ниже цены ожидания. В какой-то момент процесс может
принять лавинообразный характер, и число протестующих достигнет необходимого для «совместной закупки» изменений минимума.
Другое дело, что участники протестных акций часто покупают кота в мешке.
В отличие от выборов, когда избиратель хотя бы примерно знает, за кого
он голосует, социальные потрясения часто заканчиваются неприятными
сюрпризами для многих участников. Впрочем, в ситуации, когда цена
бездействия становится чересчур высока, а на выборах в очередной раз
подсовывают рыбьи кости, об этом все равно очень мало кто думает.
Есть, наконец, и еще один субститут, думать о котором совсем не хочется.
Если власть повышает цену участия в мирных протестных акциях, это
автоматически понижает относительную цену насильственных действий. Если
просто за выход на мирную демонстрацию можно будет получить фактически
столько же, сколько за терроризм, то кто-нибудь наверняка сочтет, что
лучше кидать бомбы в полицейские участки и правительственные кортежи, а
не просто скандировать лозунги: срок все равно тот же, зато эффект от
бомбы значительно больше. То есть, размышляя экономически, вложив
столько же времени, получаешь значительно большие дивиденды. Таких людей
вряд ли будет много, но с каждым оборотом закручиваемых гаек их число
будет только расти. Что может привести к еще большему закручиванию гаек.
А это, в свою очередь, к еще большему терроризму. И так далее, пока
резьбу не сорвет и страна опять не погрузится в хаос.
Остается, конечно, возможность, что резьба окажется крепкой и гайки
удастся закрутить до предела, не сорвав резьбу, как при Сталине или
Иване Грозном. Но этот вариант, как это ни парадоксально, не
обеспечивает власти более спокойную жизнь. Скорее, наоборот. Потому что
никакой «власти» на самом деле не существует. Существуют конкретные люди
на конкретных постах. А при таких жестких, сталинских, порядках все эти
люди будут еще больше дрожать за свою жизнь. Потому что все они, кроме
самого верхнего, будут ждать, что за ними придут. А самый верхний будет
ждать, что его отравят или пристукнут во сне табакеркой. Этот
непрерывный страх и есть та цена, которую несменяемые правители платят
за свою несменяемость.
